Почему-то принято считать, что в Китае нет коррупции из-за жестоких карательных мер, используемых государством для наказания виновных. Чиновников любого уровня, уличенных во взяточничестве и других злоупотреблениях служебным положением, расстреливают, чуть ли не в прямом эфире. Если принять во внимание, что, к примеру, в 2015 году по коррупционным статьям было возбуждено около полумиллиона уголовных дел, то где-то должны находиться громадные могильники с массовыми захоронениями, либо неустанно дымящие печи крематориев, разносящие на тысячи километров характерный удушливый сладковатый запах.
На самом деле всё не так. Во-первых, в КНР не расстреливают в принципе, а делают смертельную инъекцию. Во-вторых, словосочетание «высшая мера наказания» вовсе не означает «смертную казнь». Как правило, по таким приговорам дают до 16 лет тюремного заключения. В-третьих, как таковая борьба с коррупцией началась совсем недавно – с приходом к власти нынешнего председателя Си Цзиньпина в 2012 году. Он расставил приоритеты, но систему разрушить не так просто, как кажется, тем более, что она тесно переплетена с национальными традициями.
В этой связи обычно вспоминают историю 1585 года, когда европейский купец пришел на прием к турецкому султану Мураду III для решения, так скажем, «бюрократических вопросов» с пустыми руками – без богатого подарка. Этот факт был расценен, как неуважение, просителя жестоко избили и кинули в сырую темницу. Восток – дело тонкое.
Особенности китайского менталитета
Основной особенностью менталитета китайского народа является превалирующая роль родственных связей. Жизнь общества строится на базе семьи, на которую также ориентированы и обе традиционные религии – даосизм и конфуцианство.
Почтение к родителям в конфуцианских догматах стоит выше лояльности к законам и государству в целом. Древние философы считали, что только на таком фундаменте могут вырастать законопослушные граждане. Почитаешь родителей, следовательно, почитаешь Императора и Небо. Если почтения к родителям нет, а к Императору и Небу – есть, то, скорее всего, человек либо лицемерит, либо его вера и убеждения нестойки.
Получается, что конфликт заложен на уровне традиционных учений и религий. Общинные и семейные связи предполагают безусловную помощь членам общины и родственникам, которая должна быть оказана, что называется, «вопреки всему», в том числе, и закону.
Успешный карьерный рост в Китае однозначно трактуют, как результат деятельности семьи. Личные заслуги – вторичны. Семья оплачивает образование, помогает сдавать экзамены и содержит во время обучения. Для небогатых провинциалов это крайне высокие траты, воспринимающиеся исключительно в качестве выгодных инвестиций в будущее всех родственников. Успехи, каждого из отпрысков, считаются достижением всего рода.
Вполне естественно, что в подобной ситуации «инвесторы» ожидают дивидендов в форме помощи каждому из родственников и работы на благо семьи. В свое время на территории Поднебесной существовала система «обратного дворянства». Титулы по наследству получали не потомки заслуженного человека, а, наоборот, его родители и деды.
Китаец не может отказать своей семье в помощи, поскольку это считается самым позорным из всех неблагочестивых деяний. Оно неизбежно вызовет разрыв родственных связей, и порицание общества, что «обратным концом палки» ударит по карьере. Человек становится изгоем, а его, некогда самые близкие люди, постараются сделать позор максимальной гласным. Впрочем, подобные предательства в современном китайском обществе невозможны по определению в силу классического воспитания и менталитета.
Вот и получается, что чиновник, достигший неких высот в своей служебной карьере, всеми способами помогает родственникам. В обществе это воспринимается абсолютно нормально. Давать преференции близким людям в коммерческой деятельности, использовать в их пользу административный ресурс, устраивать на престижную и высокооплачиваемую работу – это правильно. Термин «семейственность» в данном контексте не несет никакой негативной окраски. Наоборот, сугубо положительный.
Благодарность за услугу в той либо иной форме также является неотъемлемой составной частью национальной деловой культуры. Если она находится в разумных границах, то не вызывает никаких осуждений в обществе.
Этим принципам следуют все без исключений – снизу доверху. На низовом уровне «деловая культура» носит чисто семейный характер, а на вершине системы сформировались влиятельные кланы чиновников. Нынешний руководитель Китая — Си Цзиньпин, например, приходится сыном Си Чжунсюню, который входил в самое близкое окружение Мао Цзэдуна. Как сейчас говорят, это мальчик-мажор, хотя, он давно вышел из юношеского возраста. В Китае данный аспект вообще никого не интересует, поскольку это общепринятая норма.
Коррупция на самом верху
Среди высших государственных управленцев существует обособленная каста «принцев», состоящая из детей и внуков соратников Мао Цзэдуна, которые строили современный Китай и формировали новую элиту. За каждым из «принцем» стоит собственный клан со своими политическими и экономическими интересами, инструментами влияния и совокупным «весом», который формирует административный должностной ресурс его представителей.
Все группы влияния объединены в две традиционные глобальные элитные корпорации. В первую входят «комсомольцы» — отпрыски старой партийной элиты. Во вторую — «шанхайскую клику» — выходцы из элитарных кланов, сформировавшихся в 90-х. Эксперты выделяют еще и третье сообщество, которое условно именуют «военными». Они считают, что «шанхайский» клан Си Цзиньпина вышел из прежней структуры и перешел в новообразованную, которая стремительно наращивает мощь, уже ставшую сопоставимой с уровнем двух конкурентов.
Сферы влияния в стране поделены между упомянутыми кланами. Они полностью контролируют все аспекты бизнеса, включая теневой и противозаконный. Сложная политико-экономическая система государства, сочетающая рыночный и социалистический уклад, особый статус Тайваня, специфические взаимоотношения с Гонконгом и прочие характерные особенности китайской реальности создают громадный теневой рынок.
Растущая экономика, одновременно ориентированная на экспорт и колоссальное внутреннее потребление, новейшие разработки, глубокая модернизация вооруженных сил, масштабные космические программы и прочие направления хозяйственной деятельности государства создают доселе невиданные финансовые потоки и возможности личного обогащения чиновнического аппарата. Который, кстати, насчитывает 70млн. человек. Относительно России, если измерять в процентном соотношении к численности населения, получается совсем немного – 8,8% против 30,2%. Представители кланов купаются в роскоши, открыто демонстрируя яхты, дворцы, личные самолеты и это никого не смущает.
Между этим, Китайская академия общественных наук приводит весьма удручающую статистику. Начиная с середины 90-х до настоящего времени из Китая сбежали или бесследно исчезли более 18 тыс. партийных функционеров, чиновников органов юстиции, безопасности, государственных ведомств и предприятий. Вместе с ними пропало 127 миллиардов долларов. Иностранное гражданство и постоянное место жительство за границей имеют порядка 1,18 млн. членов семей китайских чиновников. В 2010 году для описания данной категории госслужащих ввели специальный термин «голый чиновник», то есть, человек, у которого семья, имущество и личные сбережения находятся за рубежом.
В марте 2012 года, когда председателем КНР стал Си Цзиньпин, ситуация в высшем эшелоне власти выглядела следующим образом:
— в Постоянном комитете Политбюро ЦККПК 187 из 204 членов (или 91%) имели ближайших родственников с гражданством США и европейских государств
— 113 из 127 или 89% членов ЦКПД имели прямых родственников, проживающих за границей.
В числе высокопоставленных владельцев оффшорных компаний оказались: внучка китайского лидера Цзя Цинлиня; зять самого Си Цзиньпина и зять Чжана Гаоли — члена Постоянного комитета Политбюро; дочка Ли Пена – главного организатора и исполнителя кровавых событий на площади Тяньаньмэнь; жена Бо Силая — члена политбюро; брат вице-президента, сын Тяня Цзиюня — члена Политбюро и многие другие.
По данным агентства «Синьхуа», органы партийного надзора страны с осени 2007-го по лето 2012-го приняли 6.606.000 жалоб на злоупотребления чиновников. По ним было возбуждено 643.000 уголовных дел, по которым наказано 668.000 лиц.
Великий Мао Цзэдун
В той либо иной форме коррупция существовала в Китае на всем протяжении его многотысячелетней истории. Понятные нам «западные формы» она приняла в конце XIX века, чем обязана «британской демократии», последовательно развязавшей на территории страны вначале первую, а затем второю опиумную войну. Она одержала победу и получила возможность безгранично грабить страну, используя население в качестве бесплатной рабочей силы.
Ослабленный поражениями Император ничего не мог противопоставить беспределу европейских колонизаторов, а образы чиновников-предателей, наживающихся на эксплуатации народа, надолго укоренились в национальной культуре. Подобные персонажи присутствуют в литературе этого драматического периода, а также в многочисленных фильмах, посвященных боевым искусствам.
Коррупционный коллаборационизм чиновничества на долгие годы стал самой значимой социальной проблемой Китая, что в конечном итоге привело к падению знаменитой Маньчжурской династии Цин, которая управляла страной с 1645 года, и последующей за этим японской интервенции и перманентной гражданской войне. Помощь СССР позволила восстановить суверенитет государства, но Запад попытался сохранить свое влияние, в том числе через существующие коррупционные механизмы.
Их удалось окончательно сломать новому лидеру КПК Мао Цзэдуну. Он реализовал «сталинскую» радикальную модель социалистического общества, в которой был сделан упор на замораживание внешнеэкономических связей и минимизацию товарно-денежных отношений. Чрезвычайно жестокие технологии «Культурной революции» перевоспитали разложившееся китайское чиновничество. Коррупция была побеждена, но не уничтожена.
Реформы Дэн Сяопина
По прошествии двух десятилетий радикальных преобразований Мао Цзэдуна, в 1976 году начались реформы Дэн Сяопина, целью которых стало восстановление экономики страны любой ценой. Регионы получили ранее невиданную свободу действий. Налоговую систему искусственно децентрализовали, чтобы позволить региональным руководителям распоряжаться местными доходами по своему усмотрению. Они же курировали «привлечение инвестиций», что открыло широкие возможности для «откатов» и «распилов». Государство и партия смотрело на этическую сторону вопроса сквозь пальцы, поскольку главным оценочным критерием чиновников стало обеспечение максимально высоких темпов социально-экономического развития.
За громким призывом Дэн Сяопина «Обогащайтесь!» антикоррупционная риторика, которая звучала постоянно, была уже не слышна. Недопустимость «нарушений партийной дисциплины», пропагандируемая руководителями партии и государства, выглядела насмешкой над реальностью, а очередная порка «козла отпущения» воспринималась, как удар тяжелой артиллерией по соперникам из другого партийного клана.
Постепенно богатели все. «Передовые темпы», как и полагается, демонстрировали политические вожди, связанные с крупным бизнесом. К концу восьмидесятых Поднебесная вплотную подошла к «социальному взрыву», который спровоцировала коррупции и расслоение, некогда единого общества.
Весной 1989-го на площадь Тяньаньмэнь вышли тысячи студентов, которые требовали решения социальных проблем: искоренения системы блата, кумовства, безработицы и снижения инфляции. Бунт потопили в крови, а дискуссии о политических реформах заморозили на долгие годы. Экономика страны развивалась невиданными темпами, что позволило власти и обществу заключить негласный договор: «первая из них обеспечивает неуклонный рост благосостояния, а взамен просит закрыть глаза на коррупцию».
В середине нулевых ситуация в стране изменилась. Экономика начала откровенно замедляться, что неизбежно привлекло внимание к наличию довольно большого числа системных проблем, которые пытались скрыть внутри кулис блистательного «десятилетия свершений и юбилеев», в число которых входит 30-летие реформ; 60-летие КНР; ЭКСПО в Шанхае; Олимпиада в Пекине, Азиатские игры в Гуанчжоу и так далее. Развитие интернета позволило мгновенно распространяться самой резонансной информации.
Изображать искреннюю верность заветам Мао, Маркса, Ленина и Конфуция с каждым разом получалось все хуже. Любой прокол власти немедленно становился достоянием общественности: 23-летний сынок «третьего человека в партии» Лин Цзихуа, получавший официальную зарплату менее $20 тысяч в год, попал в аварию на «Феррари». Вместе с ним в салоне находились две обнаженные девицы «с низкой социальной ответственностью».
Метод Си Цзиньпиня
Когда действующий лидер КНР Си Цзиньпин пришел к власти в 2012 году, метастазы коррупции поразили все без исключения уровни управления государством, экономикой, а также бизнес — от малого до крупного. Семьи партийной элиты фактически жили за рубежом на средства, «нажитые непосильным трудом». Практически все чиновники имели «запасные аэродромы» на случай возникновения осложнений по службе.
«Дядюшка Си» начал всеобъемлющую антикоррупционную компанию под лозунгом «бить мух и тигров», который следует трактовать, как задачу искоренить зло на всех уровнях. Перед лицом «опричнины» равны все — и высокопоставленные «тигры», и маленькие «мухи» с ничтожной зарплатой и возможностями. Главная цель – посеять среди чиновников страх неминуемого наказания, и отбить веру в «надежных людей наверху». Поскольку взятки берут практически все, то даже с завязанными глазами можно «мочить» любого.
Чтобы сразу убить всех «зайцев», чистки совместили с «корректировкой» партийной элиты. С кем на самом деле решил расстаться Си Цзиньпин, доподлинно неизвестно. Официально – с руководителями высшего уровня, берущих взятки, крышующих бизнес и ведущих аморальный образ жизни. «Клановые войны» – это идеальное объяснение любых событий, но истинное положение дел за забором Чжуннаньхая (правительственной резиденции) остается тайной за семью печатями.
Еще одной особенностью нынешней кампании является ее открытость для СМИ. «Честное имя партии» раньше старались, как можно реже употреблять в негативном контексте. Коррупционеров снимали со всех постов, осуждали, и они навсегда исчезали из поля зрения широкой общественности. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Журналисты перестали чураться чужого «грязного белья» и даже нашли в этом ранее неведомое удовольствие. Например, они во всех подробностях показали личную жизнь Чжоу Юнкана — шефа силовиков и руководителя китайской «нефтянки», которому принадлежали сразу несколько роскошных особняков и целый гарем любовниц.
Третья особенность текущего периода борьбы с коррупцией в Китае связана с ее морализаторским характером. Вне закона поставлены не только «откаты» и «распилы». Стали караться также различные проявления «излишеств» и «разложений». В этой связи были существенно сокращены представительские расходы и количество заграничных поездок за государственный счет. По всей стране закрылись бордели, которые крышевали силовики. Достоянием гласности стала личная жизнь руководителей. Содержание наложницы, которое с незапамятных времен было обязательным символом успешности каждого человека в Китае, в одночасье стало проявлением моральной нечистоплотности и коррумпированности – верным знаком скорых разбирательств на всех уровнях.
Технология борьбы с коррупцией по-китайски
Алгоритм следующий: руководителя по итогам разбирательства «уличают» в аморальном поведении, растратах или в «нарушении партийной дисциплины». В качестве наказания объявляют выговор, снимают с должности, исключают из партии и лишают занимаемых постов. Затем «эстафету» принимает прокуратура: она предъявляет обвинение, производит арест и готовит материалы для передачи в суд. Этот этап может длиться достаточно долго. К примеру, Бо Силай, входивший в Политбюро ЦК КПК, лишился всех постов весной 2012-го, а был осужден только осенью следующего года. Если чиновник членом партии не является, то из алгоритма выпадает партийная увертюра.
Среди самых распространенных обвинений растрата, получение взятки, злоупотребление служебным положением, раскрытие государственных секретов. Если сумма незаконного обогащения превышает 100 тысяч юаней, то виновный получает, что называется, «на полную катушку» — до пожизненного заключения с конфискацией имущества. Наличие отягчающих обстоятельств предполагает высшую меру наказания — смертную казнь.
Особенности искоренение порока
Как не странно, но «главным» антикоррупционным органом в Китае является не профильное силовое ведомство или прокуратура, а Центральная комиссии проверки дисциплины (ЦКПД). Она существовала до прихода Си Цзиньпиня, но сегодня приобрела весьма серьезный вес, а ее председатель – Ван Цишань – стал «человеком №2» в политической иерархии КНР, хотя это место всегда принадлежало главе правительства.
Как водится, «главный борец» со злоупотреблениями, лично себе в удовольствиях не отказывает. ЦКПД фактически выведена за рамки властной вертикали и формально подчинена только Центральному комитету, что на практике означает – лично Си Цзиньпину, с которым Ван Цишань находится в тесных дружеских отношениях. Эксперты (на условиях анонимности) говорят, что этот партийный орган превратился в мегакоррумпированную структуру, в которой «решаются любые вопросы», но за очень серьезные деньги. С другой стороны, респонденты могут таким образом выражать свое личное неудовольствие жесткой партийной линией.
Си Цзиньпин – это новый Мао Цзэдун
Истории известны примеры, когда радикальные меры наведения порядка в стране в конечном итоге били по самим инициаторам реформ. Ставки, которые сделали нынешние лидеры Китая, невероятно высоки. Столь масштабная борьба невольно расшатывает «status quo», который десятилетиями формировался в обществе. В подобной ситуации нужно иметь абсолютную уверенность в собственных силах и «святости». Вместе с этим, нарушая правила и зачищая политическое пространство, Си Цзиньпин сильно рискует, делая свое собственное будущее непредсказуемым.
По действующему правилу, председатель КНР может занимать высший руководящий пост два пятилетних срока. Его ввел Дэн Сяопин, и так поступали все последующие лидеры — Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао. Это был своеобразный компромисс коррумпированной элиты: чиновник добровольно уходит на покой в положенное время, а взамен получает почетную и безопасную старость, которая гарантированно не будет омрачена «воспоминаниями» о его злоупотреблениях. Однако, ради усиления власти партии, «дядюшка Си» от этого компромисса отказался, и привлек к уголовной ответственности целый ряд лиц, считавшихся «неприкосновенными».
Человек, который нарушил старое правило, не должен рассчитывать на то, что с ним поступят, как-то иначе. Другими словами, ранее существовавшая гарантированная безопасность перестала быть безусловной. Си Цзиньпин это прекрасно понимает, поэтому изменил еще одно правило – теперь на высший пост в государстве он может избираться не два раза подряд, а сколь угодно долго. Фактически он «застолбил» за собой статус пожизненного правителя. Именно таким был Мао Цзэдун, который видел потерю власти только в самых страшных кошмарных снах.