Последнее время демонстрация сопричастности, довольно популярная на Западе, входит в обыденный мир украинцев.
После расстрела редакции сатирического журнала в Париже украинцы вместе со своими европейскими единомышленниками размещали на своих страницах в соцсетях постеры: «Я – Шарли Эбдо».
Затем, после взрыва автобуса с мирными жителями, появились постеры и плакаты: «Я — Волноваха».
И украинский политикум активно поддерживает эту сопричастность к трагическим событиям. Президент страны посетил Марш мира в Париже и выразил соболезнования по поводу гибели журналистов. А затем объявил дни траура. Вначале – по погибшим под Волновахой, затем – по жертвам артобстрела в Мариуполе.
Возможно, так и должно быть. Возможно, президент и должен сопереживать погибшим и оставшимся в живых жертвам трагедий.
Если бы не одно но.
Если бы не погибшие дончане, которых убили прямо на автобусной остановке. Они не хуже и не лучше тех, кто был в автобусе под Волновахой. Они не были солдатами, террористами или преступниками. Их беда в том, что они живут по эту сторону линии фронта, а потому для украинских властей их гибель оказалась незначительной.
Как и гибель других жителей Донбасса, число которых, согласно данным ООН, перевалило за 5000.
И горе народа Донбасса не ограничивается смертями.
Здесь люди живут без света и воды, ночуют в подвалах. Их дети научились прятаться от взрывов и стали забывать, что такое прогулка по парку или катание на аттракционах. Многие недоедают. Кто-то лишился родителей, крова и… детства.
Мне жаль пассажиров, взорванных в Волновахе, как жаль жителей Мариуполя. Каждый из них, с какой бы стороны он ни находился, тоже часть Донбасса, ранее весьма процветающего.
Но я – не Волноваха и не Мариуполь. И, уж тем более, не Шарли Эбдо.
Я – Донбасс!